---

---

---

 

���Продолжение. Начало Часть 1 и  Часть 2

Очаковские драки

Пьяных драк не было. Дрались «по делу», причинами были явные грубые нарушения в спорте, предательство, ябедничество и двурушничество, споры, когда не удавалось доказать правоту иным способом, желание добиться поднятия своего авторитета.

Из-за карт и девушек очаковцы не дрались – это было ниже их достоинства.

Для драк были свои правила. Не били лежащих, упавший соперник считался побежденным. Порочным считалось драться ногами. Но зато дрались ремнями. Нельзя было драться ремнями с проволочными пряжками и штырьками для дырочек, нельзя было бить торцом пряжки и выше пояса. В ходу были ремни с бляхами. Поэтому мы очень просили родителей купить нам школьные ремни, хотя  очень не любили школьную форму. Потом мы долго тренировались набрасывать ремень на руку особым способом, чтобы его не вырвали во время драки.

Поножовщины не было, редко, но использовались свинчатки и вентили от кранов. Они применялись, в основном, при сражениях с более сильным противником.

Вообще, драки были не таким уж частым явлением. По несколько человек участвовали, когда нужно было кого-то защитить или споры носили междугрупповой  характер.

Драка у Суворова. 1957 г.

Дрались с «чужаками. Иногда это происходило с моряками и летчиками, но носило очень ограниченный локальный характер. Еще в памяти было послевоенное событие, когда после конфликта с несколькими моряками военного порта, они прибежали в казарму, откуда с молчаливого согласия командиров с криком и гиканьем выскочили матросы с ремнями и кинулись метаться по улицам в поисках виновных.

Совсем не трогали моряков острова  Майский и пограничников. Их уважали. Ребята с Майского всегда выглядели очень красиво и аккуратно, особенно в форме № 4 (бушлат и черная бескозырка), они почему-то казались старше солдат и матросов других частей. Они были более крепкими, степенными и всегда вели себя очень спокойно.

Пограничники очень редко бывали в городе, почти всегда только в кино. Солдаты с 15 батареи, видимо понимая невозможность конкуренции с моряками, в увольнения ходили в Бейкуш (Черноморку), мы слышали , что там бывали конфликты из-за девушек, но никогда не вмешивались. Не было драк в доме отдыха «Очаков», там находились более взрослые и интеллигентные люди.

Настоящие побоища разгорались, когда в Очаков приходило какое-то грузовое судно или землечерпалки с баржами. К этому готовились: отбирались бойцы и выбиралось место. Обычно это было в парке, в стороне от танцплощадки. Когда танцы еще были в разгаре все ожидали начала конфликта, обстановка накалялась. Перед окончанием танцев возникала перепалка, толкотня. Затем две больших группы уходили вглубь парка и начиналась драка. Она продолжалась недолго, стороны разбегались, а затем бегали по улицам в поисках друг друга. Когда встречались, рукопашная возобновлялась, но также быстро прекращалась.

Иногда мореходы двигались к порту одной сплоченной группой, тогда очаковцы пробирались через Слободку наперерез и совершали лихие набеги.

Невдалеке на своей «раковой шейке» находилась милиция, но никого не трогала. Бывало, что потом они вызывали активистов и зачинщиков драки к себе на профилактическую беседу, иногда профилактируемые выходили после нее с синяками и со слезами на глазах. Это очень помогало и действовало безотказно. На следующий день после драки стороны встречались, пили мировую и тишь и благодать в Очакове возобновлялась.

С позиций годов и опыта можно говорить, что драки в Очакове не были злобными, кровавыми, сверхжестокими. Скорее это было желание утвердиться, поверить в себя, доказать собственные возможности и качества, так как других путей  для этого было мало и они были неинтересны.

Вспоминая и оценивая очаковских драчунов, я неожиданно увидел, что это были не только «пролетариат» и двоечники, но и дети зажиточных родителей: офицеров, заготовителей райпо, богатых рыбаков, которые имели все необходимое. Им не нужно было  таким образом доказывать  свое лидерство,  они могли достичь его другими путями. Возможно, этим они хотели, наоборот,  показать отсутствие у себя гонора и какого-либо превосходства над остальными.

Но были и «сражения» нетипичные. Так, однажды очаковские «золотые агрессивные мальчики» завелись на берегу с рыбаками, которые отдыхали после выборки сетей, и получили так, что несколько дней не смогли выходить из дома.

�Очаковские рыбаки

Рыбаки в Очакове была особенная элитная каста. Это были профессионалы во многих поколениях. Их было столько многолетних семей, что даже имея одинаковые фамилии они не считали себя родственниками. Были люди, которые имели абсолютно одинаковые имена, отчества и фамилии и не были родственниками. Время просто разделило их, наверняка, бывших в далекие века родными людьми.

Рыбаки были людьми опытными, отчаянно храбрыми, но вместе с тем степенными, спокойными и несуетливыми. Практически каждый день они рано утром выходили на промысел. Нужно было иметь огромный опыт, навыки и глубочайшие знания, чтобы в любую погоду по еле уловимым признакам, направлению и силе ветра выходить на косяки рыбы и брать ее. Только мужество и огромная сила воли позволяла им выходить победителями в жесточайших осенних и зимних штормах.

Многие из них прошли войну, имели боевые и трудовые награды, были партийными. Однако, особой активности в общественной жизни они не проявляли. Им было просто некогда отвлекаться на пустые дела. В свободное от лова время они готовили снасти, ремонтировали суда и моторы.

Они были зажиточными, имели крепкие семьи, хорошо выглядели: были коренастыми, крепкими, мускулистыми, достойно и красиво одевались. Когда они очень редко появлялись на пляже, они всегда выделялись темно-бронзовым цветом лица, шеи и рук, но абсолютно   белым торсом и ногами. Особенно впечатляюще они выглядели на первомайских и ноябрьских демонстрациях, когда шли в колоннах рыбзавода и рыбколхозов.

В  Очакове был большой промысловый флот. Состоял он из более двух десятков сейнеров СЧС колхозов и рыбзавода, двух транспортных рефрижераторов, доставляющих рыбу на завод. Было множество баркасов, шаланд, фелюг, которые не ходили далеко, а брали свою очаковскую рыбу.

С началом зимы сейнеры уходили в Керчь, на Кубань и Крым, в том числе, за хамсой. Там же они и сдавали ее на переработку, но, тем не менее, в  Очакове в это время тоже  появлялись деревянные бочонки с этим продуктом. Были печальные события, когда рыбаки погибали. Это воспринималось как горькая судьба и удел мужественных людей, выбравших своим жизненным путем риск и опасность.

Если настоящие рыбаки были профессионалами, то еще было множество любителей. Это были все остальные жители мужского рода. Они выходили в море по договоренности группами на своих частных лодках и катерах и ловили недалеко от берега. Ловили на удочки, донки, закидушки, «самодур». В большинстве случаев и у любителей и у профессионалов уловы были богатыми, да и как могло быть иначе, когда вокруг было полно рыбы.

Однажды, один из очаковских сейнеров взял рекордный для Черного моря улов скумбрии, причем это было в штормовом море. На рыбзавод это судно пришло погруженным  в воду по палубу. Об этом с восхищением писала «Черноморская зирка».  

�Очаковская рыба

Рыбы в Очакове было великое множество.  Осетр, судак, рыбец, тарань, камбала, глоська, скумбрия, кефаль, ставрида, пузанок и, конечно, бычок. В больших количествах рыба ловилась для рыбзавода, а также на продажу.

В Очакове же рыбы хватало всем. Правда, в магазинах она не продавалась, там были только местные и привозные консервы и ржавая селедка. Но была в городе одна странная база Рыбакпотребсоюза. Находилась она возле бани, если идти в морской порт с правой стороны. Там, при входе был затрапезнейший магазинчик, где, однако, продавалась на развес из бочек паюсная черная икра, наверное, низшего качества, а также консервы из крабов и печени трески.

Мы там покупали очень дешево из деревянных ящиков вкуснейшее и очень густое сливовое повидло. Его нам резали ножом и укладывали в толстенную коричневую бумагу. Но эта база долго не просуществовала, она как-то незаметно исчезла и на ее месте, по-моему, возник топливный склад.

Мало кто из очаковцев бывал на Тендре, (возможно имеется ввиду строительство БАМа на Кинбурнской косе� — ред.) но пошли разговоры о строительстве там мидийного цеха рыбзавода.

Действительно, вскоре появились консервы из мидий. Их никто не брал, пока не начался выпуск копченных мидий в масле. Но достать их уже было сложно: они шли на экспорт.

Страшный удар по очаковской рыбе был нанесен появлением луфари в Черном море. Этот безжалостный хищник буквально за год уничтожил веками создававшиеся залежи величайшей ценности  причерноморских вод. Говорили, что, якобы, по вине турок луфарь проникла  в Черное море, но от этого легче не было. Моряки из острова Майский рассказывали, что на огромных площадях дно моря покрыто погибшей рыбой.

Остро ощутился недостаток рыбы: продавалось ее мало, цены возросли, рыбаки брали ничтожные уловы, рыбкомбинат переключился на мидии и привозную замороженную рыбу. Свою лепту в дело уничтожения очаковской рыбы внес и человек: начался хищный, злостный вылов, а из обрабатываемых полей щедро начал проникать в лиман и море ядовитый раствор из удобрений и других химикатов.

Эпилог

Со временем в памяти  стирается  многое. Я написал то, что видел и знаю. Возможно, не совсем точно. Я хорошо помню фамилии  и конкретные события, но я не стал их указывать  потому, что не хочу ни кого ни обидеть, ни обозначить, ни превознести. То, о чем здесь сказано – это лишь эпизоды, отдельные фрагменты и они не рисуют в полной мере Очакова в то время. Прежде всего, потому, что Очаков – это город-труженик. Рано утром, а зимой - еще по-темноте, Очаков был как муравейник – это шли на работу люди. Было много строек, работали предприятия, детские сады и школы. Город шел вперед  и  рвался к лучшей жизни. Для этого самоотверженно трудились тысячи моих земляков. И не вина очаковцев, что этого не произошло. Но мне кажется, что если бы были живы люди того времени, если бы им вернуть их молодость, то все могло бы быть по иному. Ну, что же, есть молодые. Пусть они идут вперед и добьются того, чтобы  их родной город стал богатым, красивым и процветающим.

 

�

---